* * *
Не успеть — это так привычно;
Не донесть — это наш удел, —
Так задумал, наверно, Всевышний;
Так решил он, так захотел.
Что же грешным нам остаётся?
Средь спешащих безудержно лет? —
Жить, как можется, как живётся,
Добывать каждодневный свой хлеб,
Обращаясь с молитвой к Всевышнему:
«Боже Правый, спасибо за все...»
На земле ничего нет лишнего,
Что отпущено, то и несем.
* * *
Всем нам даются сроки,
Всем нам даются лимиты...
Спешите, мои строки,
Строки мои, спешите.
Строки, спешите, спешите, —
Дней остается мало.
Молнией тучи прошиты,
Свежих не будет фиалок.
Нет здесь любимчиков, нету;
Радость и боль — в меру,
Всем обеспечат Лету,
Нищему и премьеру,
Пушкину срок и Данте,
Наполеону и Черчиллю.
Дали тебе, и дань эту
Дли до черты начерченной.
* * *
Часто страшат перемены
(Переносимы пока).
Может быть перемелется,
Может быть, будет мука;
Может быть, будет мУка
(Всяко бывает, да).
Радость приходит без стука,
Так же приходит беда.
Быстро вскрываются вены,
Точатся остро ножи...
Если бы не перемены,
Скучно бы было жить.
* * *
Много любителей страсти,
Было зарыто в земле,
Брошено в воду, как снасти,
В серой остались золе.
Их за порогом встречаем
В форме прохожих, гостей...
Многих недосчитаемся
Ярых любимцев страстей.
* * *
В сердце живет измена,
В сердце живет любом, —
Стоит ли резать вены,
С крыши о камень лбом?
Если тебя не любит
Та, что дороже всех...
Всё промелькнёт, забудешь.
Перетерпи свой спех.
* * *
Обыденность – какая шваль,
И скука серая какая.
Мечты, надежды манят вдаль,
Где то же самое мелькает.
Рабы обыденности все.
А раб живёт, всё время маясь.
Мелькает белка в колесе,
На том же месте оставаясь.
* * *
Поел, попил, и под дерно.
Так, может быть, перед кончиною,
Пред самой-самой, может быть,
Удастся вспыхнуть хоть лучиною —
Под ноги ближним посветить.
* * *
Не томит меня однообразие
Что юнцов почти что убивает,
Я не еду и не уплываю
Не на юг Европы и не в Азию.
Я уже набрался впечатлений,
Всюду люди, травы и машины;
Запах выхлопных и запах шинный,
И прибой обычных отношений.
* * *
Мы все на поле Куликовом
И некуда нам отступать,
Непрядва сзади, шесть иль пять
Шагов. И день в броню закован.
Никто из боя не вернется,
И марево стоит вдали…
Дадут немного нам земли,
А внукам мы оставим солнце.
* * *
А пили мы с тобой отраву,
И так была она сладка,
Тянуться б этому века
Огромной радости во славу.
Но существует в жизни срок,
И это повод есть для грусти.
За радостью шагает рок
И никого он не отпустит.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Стыд- - Eduard Schäfer Я не упоминал в страничке знакомства со мной, что моя христианская
жизнь была похожа на скалистые горы, где всё и прекрасные вершины и
смертоносные расселины.
Так получилось, что момент своего " обжигания " я не осознал, считая,
что это Бог меня оставил...
В общем, я оказался,как бы не было мне больно это писать, в тюрьме.
Мне дали 6-месяцев, из которых я отсидел, по милости Божией только
3 месяца. В момент моего заключения я всё осознал, понял все свои
ошибки, а самое главное я ещё крепче полюбил Бога.
У меня было много знакомств с заключёнными, я честно им рассказывал
о себе и моих отношениях с Богом,после этих бесед многие стали тянуться к Богу, к поиску истины...
Однажды, будучи уже долгое время на свободе, я поехал с братьями
отвозить одного гостя в другой город, в тот в котором я сидел, не
заметно для себя ,я оказался в районе , который прославился своей
преступностью. Мы вышли из машины, чтобы проводить брата до дома,
на какое-то время мы остановились и краем глаза на углу улицы, который
оказался "точкой" я увидел, парня с которым был в одной тюрьме,
он был "дилер". Он стоял, вид его был измучен, он смотрел в мою сторону, ища моего взгляда, видно, что он хотел со мной поговорить,
но я молча отвернулся, потом мы сели с братьями в машину...
Приехав домой я открыл Слово Божие, мне открылись вышестоящие места песания, я упал на колени долго рыдал и каялся.
Я был много раз в том городе, в том районе, но того человека я больше
не видел, и если бы Господь дал мне вновь с ним встречу, подойдя к нему, в первую очередь я бы сказал:" Прости меня, Гена..."
